Фонд Александра Н. Яковлева

Архив Александра Н. Яковлева

 
ГОЛОД В СССР. 1929–1934. Т. 1: 1929 – июль 1932: В 2 кн.
Часть вторая. 1930 год. Усиление продовольственных затруднений и начало голода в отдельных регионах СССР [Док. №№ 65–203]
Документ № 141

Спецсводка выписок из перлюстрированных документов Информационного отдела Полномочного представительства ОГПУ по Средней Азии «О продовольственных затруднениях и недостатках промтоваров в г. Ташкенте за август 1930 г.»

22.09.1930

22.09.19301



Совершенно секретно


Серия «К»


Только для органов ОГПУ

 

Св. 196, 1 августа 1930 г. У нас в Ташкенте да и везде наступают катастрофические времена. Базар дико поднимается. Вчера пришла с базара прямо расстроенная. Повторение уже бывшей и прошедшей жизни, что мы уже стали старше на 10–13 лет. Но нет здоровья, сил и прежних ресурсов (в старом городе у крестьян). Подумай только — во второй половине2 рис был 46 руб., а вчера был уже 70–80 руб. Теперь деньги прямо ничто (Из Ташкента).

Св. 188, 1 августа 1930 г. В кооперации ничего нет, один навоз, что появится и то все испорченное. Пришла беда, деньги идут как вода. Есть нечего. Мясо — 35 коп., у частников — 50–70 коп. В кооперации пустые лавки, ничего нет, никакого провианта. Мыла никакого нет. Белья, обуви и мануфактуры тоже нет, ходи голый. Ниток, папирос, табаку, махорки совсем нет в продаже. Мальчишки носят 1/8 фунта за 50 коп. Папиросы даются в кооперации по одной пачке, и то трудно их достать, нужно в очереди часами стоять (Из Ташкента).

Св. 192, 3 августа 1930 г. Заработка не хватает. Как будем жить — не знаю. Магазины пустые, а надо готовиться к зиме — из одежды и обуви. У нас из-за обуви ужасно становится. С вечера и до другого вечера такая давка, скандал, драка, это что-то ужасное. Снабжение очень плохое. Чем это объяснить — не знаю. Из-за мелочи, разменной монеты большой кризис. С рублем ходишь и ничего не купишь. Сдачи нет, хоть бери на все деньги. Тогда надо получать 1 тыс. руб., а платят 120. По очередям мучаешься и волнуешься, а детвора все галдит и то и дело кушать просит (Из Ташкента).

Св. 193, 4 августа 1930 г. Жизнь с каждым днем становится все противней и невозможней. Все московские кризисы мы уже переживаем. Нет масла, нет обуви, нет продуктов. И нет не только мелочи, денег, но и вообще их нет, не видно, так как жалованье выдают только в срок рабочим, а служащим задерживают с выплатой на 7–10 дней позже. Ну, разве найдешь слова возмущения этому безобразию? (Из Ташкента).

Ну, разве это жизнь? Это сплошной вопль, стон! И не только моих и моих близких, а это стон большинства. До чего мы дойдем с такими «темпами» — не знаю (Из Ташкента).

Св. 192, 4 августа 1930 г. Жизнь в Ташкенте очень тяжелая. Все страшно дорого. Стоишь в очередях и за хлебом, и за керосином и пр. Мясо у частника 60–80 коп., доставать очень трудно. Белой муки не видим. Хлеб белый только по рецептам дают. Мука на базаре — 45–50 руб. Рис даже не дают по карточкам, только рабочим, на базаре же — 60 руб. пуд. Обуви нет почти. Картошка 8 руб. пуд. Сахару нет, почти и не видим, только по карточкам, пьем с конфетами, которые тоже надо ловить, где выдают. Жиров почти нет. Сало все пропало куда-то, масло 4-60 фунт. Как будем жить зиму — не знаю. Мыло, которое было 15 коп. кусок — 1 руб., а теперь фрукты, которые выручали, и те стали очень дорогими. Арбуз — 2–3 руб., дыни тоже 2–3 руб., виноград — 40–50 коп., молоко — 11 коп. стаканчик маленький. Одним словом, денег идет много, а едим так себе. Сейчас выручают помидоры, а яблоки и те дорогие (Из Ташкента).

Св.3, 5 августа 1930 г. Относительно самой жизни, то сейчас грош и того, наверное, не стоит. Что касается стоимости продуктов, то сейчас в противовес стоимости жизни поднялись, подорожали: масло — 4–5 руб., яйца — 2–2 [руб.] 50 коп. Обуви совсем нет. Картошка у частника — 22–25 коп. фунт. Мука — 50 руб. пуд, везде очереди, и все нарасхват, как голодные. Разменная монета тоже исчезла, черт ее знает, куда она вся делась и все девается. Одежды почти нет, а если и появится, то точно все с ума сошли — чуть ли не в драку рвут все. Вдобавок ко всему — пылища, вонища. Нет никакого терпения. Антисанитария, и по всему городу развился брюшной тиф. Фрукты: виноград в прошлом году стоил 25–30 коп., теперь стоит 2 руб. и дороже. Дыни тоже так, да и все фрукты такой стоимости (Из Ташкента).

Св. 192, 5 августа 1930 г. Обуви нет, мануфактуры тоже нет. Одним словом, на все пришел крах. Все сбывается, как в Библии написано, все наступает так, и дверь близка. Когда читаешь, и сердце холодеет, и как нас господь бог терпит за такие поношения (Из Ташкента).

Св. 193, 6 августа 1930 г. Жители здешние мало смотрят вперед. Их забота — день прошел и ладно. И еще плюс ко всему разговоры. Городок меньше разговаривает, чем здесь. Грязь, лень, национальная рознь — вот основа края. Густой мат висит над городом. Пенза со шпаной не так противна, как Ташкент. В общем, можно сказать, не город, а яма с застоявшейся гнилью, которую необходимо встряхнуть. Отношение к властям ни к черту. Обилие лишенцев делает правду хуже лжи. Вредительство, взяточничество, грабеж (не с оружием, а воровство) дневной — обыденщина. Милиция скрывается, так как боится обывателя. В таком городе жить долго — одно мучение. Лучше жить и драться с настоящими бандитами, чем с этой матней. Учреждения в работе больше мешают друг другу, чем помогают. Сильно распространен тиф и чахотка. Смертность детей — 22 чел. из 100 официальных, а неофициальных, думаю, не меньше 50 %. Профилактика обставлена плохо. Санитарного надзора нет. Я описываю только часть неустроенности, а если коснуться ближе и глубже?! Я бы рожу набил тому, кто восхваляет блага несуществующие и радости города (Из Ташкента).

Св. 196, 8 августа 1930 г. Цены небывалые. Мелочи совсем нет. Басмачи кругом. Настроение какое-то у всех обостренное, злое, то и гляди, что попадешь в какую-нибудь кашу (Из Ташкента).

Св. 195, 9 августа 1930 г. Здесь становится жизнь невозможная. Дороговизна ужасная. Из г. Самарканда переводят сюда несколько учреждений, управлений. Сколько прибудет еще народу?! И цены на все подымутся. В кооперативе пусто, мясом удовлетворить население не могут. Мяса дают 2–3 раза в неделю, и дело доходит до драки и за продуктами тоже. У частников фунт баранины стоит 1 руб., мясо 60 коп. фунт, огурцы — 50 коп. десяток, арбузы — от 1 руб. и до 3–4 руб. Было ли когда так?...4 Мука 30 руб. пуд — размол, а сеенка — 40 руб., молоко — 12 коп. стакан, прямо не знаешь, чем питаться. Ты можешь себе представить — я две ночи стояла в очереди, чтобы получить картошки на рубль 4 кило, из которых пришлось половину выбросить (Из Ташкента).

Св. 196, 9 августа 1930 г. Вертишься, как белка в колесе. Так устаю, что просто ужас. Эти очереди надоели. Боже, как надоели, осточертели, а есть нечего. У нас в кооперативе мяса дают по ¼ [фунта] на человека, и от этого откажешься, так как не захочешь стоять целый день в очереди. У частников тоже очереди и продается мясо по 80 коп. фунт, а баранина — по 1-20, масло коровье — 5 руб. Рис 1 пуд стоит 80 руб., и мука тоже стоит столько же. Как будем жить — ничего нет. Словом, очень трудно жить (Из Ташкента).

Св. 196, 10 августа 1930 г. Так все дорожает, что не по дням, а по часам. Картошка сейчас дошла до 50 коп. фунт — 20 руб. пуд. Помидоры — 25 коп., мука — 40 коп. фунт, несчастный бурак и тот 20 коп. Мясо — 60 коп. фунт, рис на базаре — 80 руб. пуд, виноград — 45–50 коп. и 60 коп. Невозможно, бегут отсюда люди без божьей памяти и сюда много едут. Зимой грозит голод. Не знаю, как будем. Может быть, и мы отсюда уедем. Черт знает, что зимой будет, а то еще до зимы подохнем (Из Ташкента).

Св. 197, 10 августа 1930 г. Здесь жизнь стала беспощадная, кошмарная, ужасная. Совсем жизнь искалечили во всех отношениях. Питаться совершенно стало нечем, все чрезмерно дорого, а в добрых церабкопах совершенно ничего нет. Самых простых овощей и тех нет для того, чтобы людей удовлетворить. Хотя бы зелени запасли, но и то не могут. Вот, например, картошка стоит 40 коп. фунт, ну как же ее кушать? Лук — 35–40 коп. Морковь с палец толщиной и тоньше — 20–25 коп. фунт. Фрукты тоже все дорогие, ну а как же их кушать?! Ведь это же невозможно, а в ЦРК их совсем нет. На базаре мука-сеенка очень темная стоит 50 руб. пуд, рис — 65 руб. пуд, крупы совсем нет. Разве это не кошмарная жизнь? Да это что — я ведь всего не описываю. Мануфактура совершенно отсутствует. Пустые магазины. Придешь в магазин, и просто ужас берет, только одни полки пустые, завешенные тряпочками, да в полудремоте сидят приказчики. Чулок, носок тоже нет. Машинная иголка стоит 2 руб. Разве это не безобразие? Ну как же здесь жить? Хотя и 50 руб. получаю, но все равно стало невозможно жить, а квартир у нас в настоящее время и не найдешь. Многие живут на улице. Ну, всего вам мне не описать. Одним словом, жизнь стала проклятая, невозможная. Люди все просто озверели, все стали злые. Которые сроду друг друга не знали, так они сейчас в очереди перелаются и переругаются (Из Ташкента).

Св. 197, 10 августа 1930 г. Жизнь здесь кошмарно трудная, дороговизна ужасная. Мясо 1-40 коп. фунт, дыня — 2,2-50 коп.5 В магазинах ничего нет. Все стали нервные, злые, то и гляди, что начнут друг друга грызть. Все как будто работают, целыми днями заняты, а все толку никакого. Бестолочь кругом ужасная. Вот не за горами и зима, а с топливом тоже плохо. Да и с чем хорошо?! (Из Ташкента).

Св. 197, 10 августа 1930 г. Все так дорого, что в ужас приходим, что будет зимой? Да еще вдобавок столица вся из Самарканда вновь едет в Ташкент. К 1 октября будет уплотнение. На 1 чел. — 1 сажень. И жизнь будет еще дороже, во что все выльется — трудно сказать. Подохнем с голоду. Большой урожай хлеба, но крестьяне не убирают, и он стоит на корнях (Из Ташкента).

Св. 198, 10 августа 1930 г. Сейчас совершенно наступает вторичный голод. У нас в г. Ташкенте сильная эпидемия тифа. Хлеб очень скверный, а все остальное очень дорого, да и при том мелочи денежной совсем нет, а с крупными ничего не купишь (Из Ташкента).

Св. 198, 10 августа 1930 г. Вот хлеб бы получше был бы. Ужасный хлеб, не мудрено, что тиф в эпидемию перешел и мест в больнице не хватает. А недавно в газете какой-то злой насмешник или дурак написал, что со следующего дня будет для всех продаваться пшеничный хлеб. Я так была рада. Жду, ждала и что же? До сегодняшнего дня и все тот же хлеб. Ну, что же, как придется, так и будем жить. Ведь русского народа бить не перебить, это, пожалуй, долго будет, а вот хлебушком, то скоро доймут (Из Ташкента).

Св. 198, 11 августа 1930 г. В отношении Узбекистана я сужу по газетам и разговорам, что в политическом руководстве много отстал от Казахстана. Ведь здесь разных сволочей, можно сказать, что и контрреволюционеров, очень много, с которыми нужно принимать самые серьезные меры, а здесь одного жмут, а 20 простят. Посуди сам, что в Ташкенте разменной мелочи-монеты не стало, и РКН только тогда стало принимать меры, что уже не то чтобы можно было бы что-либо купить, а даже в трамвае проехать нельзя, мелочи нет. И что же оказалось? Что у инкассаторов и разных торговцев, [в] торговых предприятиях обнаружили по 100–200–400 руб. и до 4–5 пуд. серебра. И говорят, что в большинстве серебро находят у узбеков и евреев. Но у евреев чуть ли не у каждого есть. Есть маленькие слухи, что отправлено за границу чуть ли не пудов 40, но это официально. Курс рубля, можно сказать, что падает с каждым днем. Когда я работал на хлопке, то баран стоил 50 руб., а сейчас 100–150 руб., лошадь — от 500 до 1 тыс. руб. Сапоги хорошие — от 100 до 150 руб., простые — 70–90 руб. И все это потому, что при раскулачивании взяли каких-нибудь 5–10 % верхушек, а остальных оставили в покое. И в данное время нетронутые торговцы, которые попрятали свои товары, открывают вольную торговлю, и когда выйдешь на толчок, то волосы дыбом становятся. И вообще дело так обстоит, что товар, который должен быть в кооперативе, он весь на рынке у спекулянта (Из Ташкента).

Св. 197, 11 августа 1930 г. В кооперативе ничего не дают, а у частника ничего не купишь. Так и сидим голодом, на одном хлебе черном. Сахару дают мало. Рис только на ребенка дают — 1 фунт в месяц. Конфет нигде нет, даже чай не с чем пить. Пришла жизнь хорошая, всех детишек заморила с голоду. Только начинается утро, так голова кругом идет: не знаешь, чем кормить детей, а они орут: «Давай кушать!» С этого черного хлеба у всех желудки порасстроились. Конечно, кто получает по 300 да по 500 руб., так тот и живет хорошо, и всего довольно имеет, а теперь у нас у всех ни крупы никакой, ни муки, ни рису — нет ничего. Кто что из Чиназа привезли, так и съели, а теперь хоть караул кричи — никакой поддержки нет для детей, а все только и борется сейчас советская власть за детей, только на языке, а на деле нет. Где же сейчас справедливость? Теперь только рабочему все — и рис, и мука, крупа, а нашим детям и семьям нет ничего (Из Ташкента).

Св. 201, 14 августа 1930 г. недели полторы перестали варить с мясом борщ и суп, то хотя верблюжье мясо было, а сейчас и этого нет. Жизнь в Ташкенте становится ужасная, несмотря на то, что до мая мес. здесь было так хорошо, говорят, сейчас хуже, чем где-либо, потому что в кооперативе сейчас пусто, полки пустые, а частник и спекулянт живет. Где появится рубашка, и на рынке спекулянты разберут, а рабочему ни черта нет; на следующий же день эти рубашки на рынке, и что стоила 3 руб. просят 7–8 руб. Прямо нет возможности. Только индустриализация да еще что-либо с рабочего, а на товарное снабжение — мелочи. Подписался на 50 руб. на заем «Пятилетка в 4 года», да вот еще день придется даром работать в пользу индустриализации (Из Ташкента).

Св.6, 14 августа 1930 г. В кооперации нет ни черта, кроме черного хлеба, который и в душу не идет, где они его только берут? Мануфактуры и обуви нет совсем. Мануфактуру дают 2 м на душу на месяц. Мыло тоже дают по книжке в аптеке для лица, а для белья на базаре кусок 1-50 коп., а узбекское — 2-50 коп. Вот как хочешь, так и живи. Все и всем доступно, скоро без штанов будем ходить. А тут еще из Самарканда центр переезжает в г. Ташкент к 1 октября: вот будет дороговизна еще больше. Уже выбраны комиссии по обследованию всех домов, жилищный кризис обострился до невозможности. Не знаем, куда будут тискать людей. Топлива совсем нет. Везде все прорывы. Осень на носу, а тут у нас ни пуда саксаула. Сажень дров стоит 100 руб. Вот как наш рубль упал. Пуд саксаула в лавке сейчас стоит 50 коп. Что же будет зимой? Сотня клевера стоит на базаре 80 руб., а корова порцию признавать не хочет, хотели выдать ей заборную книжку, а она молока не дает. Отрубей и нюхать нельзя. Сегодня Ванюша хотел купить барана, но цена ему 80 руб., где же таких денег возьмешь. Вся мелочь у нас пропала: 1 руб. с трудом разменяешь даже в трамвае. У нас идут аресты, и у некоторых находят по 150 руб. серебра. На базаре можно купить только за мелочь, а менять ни за что не будут (Из Ташкента).

Св. 203, 14 августа 1930 г. По слухам, так у вас жизнь в г. Самаре налаживается в смысле питания. В Ташкенте в этом отношении стало очень плохо. Все продукты так дороги, конечно, у частника, в кооперации нет продуктов в достаточном количестве. Такие хвосты, что прямо жуть берет смотреть на них, а в особенности за хлебом и мясом. На частном рынке мясо доходит до 2 руб. фунт, картошка была все время 40–45 коп. фунт, но теперь снизилась до 30 коп. Мука дошла до 90 руб., а пуд рису, говорят, стоит 140–150 руб. Зелень тоже в этом году дорогая. Помидоры — 15–20 коп. фунт, виноград — 35–40 коп. фунт, арбузы, дыни не дешевле 2 [руб.] и 2-50 коп., яйца 2 недели тому назад были 2-20 коп. десяток, а теперь и не знаю почем, наверное, еще дороже. Масло сливочное — 5-50 коп. фунт и 6 руб. Молоко — 12 коп. стаканчик, которых в чайный стакан войдет 1,5, а то и все 2, молоко очень плохое. В общем, жизнь стала очень трудная. Как будем жить дальше — не знаю. Зимой, наверное, придется голодать и холодать: дров и углей служащим пока не думают давать, не заключают договора и не известно, когда будут заключать. Судя по газетным заметкам, Саксаултрест сумеет удовлетворить саксаулом по заявкам служащих только в апреле 1931 г., на частном рынке цены на дрова высокие. Вся эта картина объясняется тем, что у нас во всех учреждениях, судя по газетам, столько вредителей и мерзавцев, и я тебе опишу: при чистке аппарата Главхлопкома, который проводит хлопковую пятилетку, так вот каких там обнаружили тузов: вот взять, например, Планово-экономическое управление, этот важнейший отдел, можно сказать, основной мозг всего аппарата Главхлопкома, и в этом отделе на 82 чел. имеется 5 меньшевиков, 3 эсера, 5 дворян, 2 троцкиста, 25 чиновников, 2 купца, 4 торговца, 1 фабрикант, 1 духовного звания и 3 белогвардейца. Всего 51 чел. Можно ли судить из всего этого, как они проводят пятилетку. И не только в этом учреждении, а везде сидят «бывшие». Ташкент — город хлебный, и в него слетаются все черные птицы, которых пощипали в России, и они все нашли себе приют в Азии (Из Ташкента).

Св.7, 18 августа 1930 г. Наш Ташкент тоже старается «догнать и перегнать» не в технико-экономическом отношении передовые страны капитализма, а в продуктовом кризисе и дороговизне. С каждым днем растут безумные цены на все. Вот приблизительно таблица цен, и то на сегодняшний вечер: мука — 80–90 руб., рис — 100–110 руб., масло сливочное — 6–7 руб. фунт. С монетой тоже что-то ужасное. Если еще мало-мальски знакомый, то сдачу пишет на бумаге, или покупай на круглую сумму без сдачи. В общем, вакханалия (Из Ташкента).

Св.8, 19 августа 1930 г. Мануфактуры ни одного метра нет, а если и бывает, то только ситец, так очереди начинают собираться с 4 часов утра, то же самое и с обувью. Жизнь здесь ужасная, надвигается зима, а у нас ничего нет; достать обувь или еще что-нибудь вообще из одежды — вещь мудреная и почти невозможная. Ни дров, ни угля нет, есть тоже нечего. Очереди везде умопомрачительные, дороговизна сказочная. Напишу приблизительные цены, хотя тебе и не интересно, но это передай маме. Лепешка — 50 коп. да притом маленькая и черная, рис — 120 руб. пуд, масло доходит до 10 руб. фунт. Сейчас стало дешевле — 7 руб. Виноград — 50 коп. фунт, а дыни и арбузы — так о них и думать нельзя. Фрукты почти не покупаем, только приходится глядеть на них. Зима предстоит ужасная — голод и холод. Магазины пустые, ни одного метра ситца нельзя достать. В общем, положение пиковое (Ташкент).

Св. 205, 20 августа 1930 г. Действительно, в Ташкенте — не жизнь, а жестянка. В особенности стало «хорошо» в августе мес. Мука-размол и рис — выше 100 руб. пуд. Мясо — 1-60 коп. фунт. Жиров животных и растительных нет совершенно. Нет мыла, нет мануфактуры, нет ниток, нет сахару, картошка — 50 коп. фунт, дыня — 1,5–2 руб. шт., виноград, персики и тому подобное — не дешевле 50 коп. фунт. Лепешка — 1 руб. штука. А кооперация по случаю хорошего урожая в России стала снабжать хлебом, испеченным из чего-то, только не из муки, и вдобавок по дешевке кислой вермишелью (Из Ташкента).

Мне с семейством отпускается «норма» хлеба 3 фунта в день и 2,5 фунта вермишели или 2,5 фунта пшена горького на месяц. Во и боле ничего! Не полагается. Да правду сказать, в кооперации и нет ничего, негде, говорят, взять. Раньше хотя была упаковка. Например, в обувном магазине-кооперативе — порожние коробки из-под обуви, в кондитерской — красивые коробки из-под шоколадных конфет, а теперь и этого нет. Стоят продавцы и выслушивают от покупателя «благодарность» в ответ на слово «нет». В общем, если так будет еще несколько месяцев, то сбежишь, хотя и бежать-то некуда — везде «хорошо» (Из Ташкента).

Св. 210, 25 августа 1930 г. Книжки хлебные только одним рабочим и тем, кто состоит на бирже, — 1 фунт. Узбеки болеют, половина бескнижных, а им хлеба не дают, они очень злые. Узбечки, в паранджах все закрытые, побираются. Ходить вечером боязно. Лепешка в городе — 1 руб. В столовых касса у дверей, обеды не дают без талонов и не пропустят в столовую. Хлеба не возьмешь со стола, ибо пропадает посуда, ложки, ножи. Вот все пятилетка наделала. За хлебом и всем с вечера в очереди идут. Мяса совсем нет. В столовых постное. У частников кое-где и есть мясо, так стоит 1 руб. 50 коп. порция, кроме лепешки. Так или иначе, погибнуть придется с голоду и холоду. Дров нет, если и найдешь, то 3–5 руб. пуд, что будет зимой? (Из Ташкента).

Св. 210, 27 августа 1930 г. Ташкент неузнаваемый, все дорого, да и нет ничего. Мука — 100 руб. пуд, рис — 150 руб. пуд. Масло — 8 руб. фунт и т.д. Мануфактуры — 1,5 м на месяц. Жить очень плохо. Теперь все едут в Ташкент, а тут приходится умирать с голоду. Жить негде. Квартир нет. Валяются прямо на полу, на улицах, даже страшно смотреть (Из Ташкента).

Св. 210, 27 августа 1930 г. Теперь будем ждать предстоящей зимы, которая, по всем данным, будет очень тяжелая во всех отношениях. Дрова уже сейчас стоят у частника 2 руб. пуд, а получить со склада Саксаултреста рассчитывать почти безнадежно. Теперь Ан. Ив. опять изводится в бесконечных очередях. Все страшно дорого. Мясо в кооперативе дают на нас троих 1,5 фунта на два дня, но за ним в очереди нужно стоять с полночи до обеда, а у частника мясо — 2 руб. фунт. Мука здесь — 80 руб., рис — 100 руб., масло — 8 руб. фунт. Даже картошка и та 30 коп. фунт, виноград — 40 коп. Молоко — 20 коп. стакан (Из Ташкента).

Св. 211, 27 августа 1930 г. За галошами и обувью такие очереди, что без драки не обходятся, двери бьют. За галошами на днях была такая давка, что, как только открыли двери, то женщину свалили, ногами затоптали, поломали ей ребра и грудную клетку и не донесли до больницы — она скончалась. Творится что-то ужасное (Из Ташкента).

Св. 211, 27 августа 1930 г. Вся беда в том, что ничего не достанешь, а если и случайно найдешь, то ужасно бешеные цены. В общем, все так опротивело, что и не хочется на базар ходить. Сообщаю вам наши цены: фунт мяса — 1-80 коп., яйца — 3-50 коп., масло — 7 руб., картошка — 45 коп., да за эти деньги не всегда можно найти. У нас две недели постные, так за эти хоть убейся. Мяса нигде не достать. Все столовые и рестораны закрыты. Рис пуд — 150 руб., белая мука — 80 руб., и все продолжают с каждым днем набавлять, не говоря уж про все мои любимые вещи, как, например, кильки и т.д. Этого уже ничего нет с прошлого года. Каждый день только у всех и разговор — как бы достать и запастись. Говорят, что еще хуже будет. Относительно мануфактуры — так нигде ничего нет. Дают по 1,5 м на человека на месяц и то только ситец или на белье (Из Ташкента).

Св. 210, 27 августа 1930 г. Сейчас в Ташкенте жить стало очень и очень трудно. Ничего нет. Ни мануфактуры, ни ботинок. Картошка у частника — 40 коп. фунт, мука серая — 35 руб. пуд, белая — 70. Рис — 45 руб., доходил и до 120 руб. пуд. В общем, у нас каждый день выходит по 5–7 руб., и сидишь на одних помидорах. Зиму ожидаем с трепетом и молитвою, да еще говорят, что и дров не будет. С квартиры выслали, посадили инженера, а рабочих выгоняют в старый город. Вот так и все идет. Все рассчитываем на лучшее, а оно все хуже и хуже (Из Ташкента).

 

Начальник ИНФО ПП ОГПУ в Средней Азии Круковский

Уполномоченный ИНФО Кислицын

 

ЦА ФСБ РФ. Ф. 2. Оп. 8. Д. 813. Л. 836–843. Заверенная копия.


Назад
© 2001-2016 АРХИВ АЛЕКСАНДРА Н. ЯКОВЛЕВА Правовая информация