Фонд Александра Н. Яковлева

Архив Александра Н. Яковлева

 
БОЛЬШАЯ ЦЕНЗУРА
Раздел второй. «СТАЛИН — ЭТО ЛЕНИН СЕГОДНЯ» (1924–1929) [Документы №№ 69–130]
Документ № 70

ТроцкийЛеопольду Авербаху о литературной политике

28.03.1924

Дорогой товарищ,

Спасибо за письмо. Огорчения, какие Вам пришлось перенести, огорчили и меня. Но Вы напрасно пишете, что не писали мне, чтобы меня «не тревожить». Я всегда буду рад получить от Вас весть.

Если подготовка книги по Коминтерну закончена, то лучше было бы, на мой взгляд, не дожидаться моего приезда. До моего возвращения пройдет все-таки недели три. По приезде я должен буду в первую голову заняться всякими другими неотложными делами, а это повело бы к дальнейшей отсрочке выпуска книги. Лучше, мне кажется, сдать ее в набор теперь же. Если бы понадобились какие-либо поправки или дополнения, я мог бы их внести в виде какого-либо предисловия или послесловия. Сдать книгу в печать можно через т. Глазмана или через т. Познанского.

В связи с Вашим новым документом, посвященным литературе, я размышлял над тем, в чем психологический гвоздь наших разногласий. Думается мне, что я его нашел. Молодые беллетристы, поэты и критики-коммунисты воспринимают искусство как некоторое самодовлеющее, замкнутое в себе целое. Это может показаться на первый взгляд парадоксом, ибо ведь именно сторонники пролетарской литературы выдвигают на первый план социальный критерий. Тем не менее, в утверждении моем никакого парадокса нет. Вы и Ваша группа относились к литературе так, как если бы она была единственным самодовлеющим и законченным средством коммунистического воспитания. На самом же деле литература является одним из средств воспитания и действует параллельно с другими средствами, а потому и оцениваться должна самостоятельно. Коммунистический характер произведений Горького более чем сомнителен. В них много анархо-индивидуализма, обывательской ограниченности, открытой мистики и пр. Это было бы опасно и заставило бы нас поставить крест на Горьком, если бы воспитание пролетариата определялось целиком или главным образом литературой. Но на самом деле это не так. К литературе приобщается пробужденный или пробуждающийся рабочий. И он берет из литературы то, чего ему не хватает, то, чего он не может получить другими путями. Литература прежде всего расширяет поле его зрения и лишь отчасти и далеко не всегда воздействует на угол его зрения. Надо твердо и ясно помнить, что художественная литература не есть микрокосм, а есть часть макрокосма.

— Но в таком случае, — скажете Вы, — исчезает различие между коммунистами литераторами, попутчиками и белыми?

Ни в каком случае не исчезает, но подход к этим группировкам значительно меняется. Что касается белых, то они не способны расширить поле зрения, обогатить нас образным познанием жизни, ибо они вышли в тираж. Все, что они пишут, это — перепевы старого. Они не прибавили ни одной свежей строки.

Что касается попутчиков, то здесь дело обстоит иначе. Они не повернулись спиной к революции, они глядят на нее, хотя бы и косым взглядом. Они видят многое, чего мы не видим, и показывают нам это. В отношении футуристов Вы сами это признали, хотя и с явной осторожностью.

Конечно, было бы великолепно, если бы мы имели художественную литературу, захватывающую все поле и художественно освещающую его под коммунистическим углом зрения. Но ведь такого рода программа выполняется на 0,001 %, а этого маловато, и этим микрокосма никак не сделаешь. Надо поэтому подходить к литературе как к части макрокосма. Да пролетариат фактически так и подходит к ней. Пробужденный рабочий относится к литературе активно, вторгается в нее, берет то, что ему нужно, т.е. то, чего он не находит в других областях своей духовной жизни. От того, например, попутчик, хоть сколько-нибудь расширяющий поле нашего зрения, более ценен, чем художник-коммунист, который ничего не прибавляет к тому, что мы сознали и прочувствовали до него и без него. В этом, мне кажется, суть дела.

Вы предлагаете мне написать о Я.М. Свердлове1. Я бы очень хотел это сделать, но не уверен, выйдет ли. Дело в том, что я знал Я.М. достаточно, чтобы полюбить его, понять его огромное значение, но недостаточно много встречался с ним, чтобы иметь возможность многое прибавить к тому, что мне пришлось уже в несколько приемов рассказать о Свердлове2. Я познакомился с Я.М. только летом 1917 г., причем первые годы революции я больше провел в разъездах, чем в Москве. Вот почему я мог дать лишь общую оценку этой замечательной фигуры, но мало могу доставить фактического материала для его биографии. Однако это не отказ. Я еще подумаю, и может быть, удастся дать несколько страниц, которые не были бы простым повторением уже сказанного.

 

РГАСПИ. Ф. 325. Оп. 1. Д. 522. Л. 53—54. Машинописная копия. Пометка неизвестного: «Т. Л. Авербах».


Назад
© 2001-2016 АРХИВ АЛЕКСАНДРА Н. ЯКОВЛЕВА Правовая информация