Фонд Александра Н. Яковлева

Архив Александра Н. Яковлева

 
БОЛЬШАЯ ЦЕНЗУРА
Раздел третий. «ВЕЛИКИЙ ПЕРЕЛОМ» (1930 — сентябрь 1939) [Документы №№ 131–369]
Документ № 225

О трагедии Билль-Белоцерковского «На гребне жизни»1


Не позднее 04.11.1933


 

Билль-Белоцерковский считает, что его «трагедия является новым словом в советской драматургии».

Это утверждение т. Билль-Белоцерковского является самохвальством. Никакого «нового слова» его сочинение не представляет. Пьеса слабая как со стороны тех изобразительных средств, которыми автор пользуется, так и со стороны сюжета.

Сюжет таков. Коммунист Никитин, бывший грузчик, снят с поста за скверную постройку образцового поселка вследствие того, что не сумел из-за своего слабого развития доглядеть за вредителями. Он тяжело переживает свое наказание, пробует учиться, но спивается. Его тесть Чадов, старый профессор, выдвигает идею отепления холодных местностей путем использования для этих целей теплых морских течений; вследствие волнений старика разбивает паралич. Товарищ Никитина — Окунев, тоже бывший грузчик, а потом красный профессор, изображен как некий сверх-коммунист, парт. Мефистофель, для которого человеческая личность сама по себе не имеет никакой ценности, если с его точки зрения эта личность не приносит или не сможет принести какую-либо пользу. В прошлом он убил человека из сострадания к его страданиям (неизлечимая рана); он подталкивает старика Чадова на научное выступление, не считаясь с тем, что волнение может убить старика (так и вышло). Жена Никитина — Галина увлекается Окуневым и хочет уйти от мужа. Но этого не хочет Окунев, не желая расстраивать жизнь товарища. Никитин стреляется, не столько от ревности, сколько от злоупотребления алкоголем.

Вся эта претендующая на «проблемность» пьеса разыгрывается между пятью лицами. «Действие» с успехом может проходить в одной комнате. Язык персонажей бледен, бескрасочен, столкновения их носят сугубо личный характер, хотя автору хотелось показать коллизию общественного с личным, причем общественное побеждает хотя бы и ценой двух жизней. Но показ не удался, впечатление получается очень тусклое, вряд ли зритель, уходя со спектакля задумается над «идейностью» пьесы, скорее всего запомнится старая как мир канва: муж — слабый, пьяница; жена — вопреки воли автора, весьма пустая: «верю в то, что будет. С меня этого хватит. Пусть ломают головы профессора», и потому не удивительно, что с первой встречи она влюбляется в Окунева. Друг — герой, коммунистический сверхчеловек, ясно с самого начала, что за «ним» «она» и пойдет. В конце концов, все воспримется как обычная любовная драма интеллигентов (из рабочих, по автору, но кроме утверждения автора, этого ниоткуда больше не видать).

Пьеса ничему не учит. Написать ее не стоило особых усилий для человека, владеющего пером. Потуги на «проблемность» оказались не реализованными ни в действии, ни в слове. Если бы термин «коммунист» не употреблялся на каждой странице, то пьесу вполне можно было бы отнести на век назад и назвать так, как такие пьесы назывались: «Мещанская драма».

 

РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 11. Д. 711. Л. 74–75. Машинописный подлинник. Последний и два первых абзаца подчеркнуты рукой неизвестного.


Назад
© 2001-2016 АРХИВ АЛЕКСАНДРА Н. ЯКОВЛЕВА Правовая информация