Фонд Александра Н. Яковлева

Архив Александра Н. Яковлева

 
БОЛЬШАЯ ЦЕНЗУРА
Раздел третий. «ВЕЛИКИЙ ПЕРЕЛОМ» (1930 — сентябрь 1939) [Документы №№ 131–369]
Документ № 208

Демьян БедныйСталину накануне своего пятидесятилетия (черновик письма)

04.04.1933

Демьян Бедный


Москва, Кремль


Апреля 4 1933 г.


 

Дорогой Иосиф Виссарионович!

Товарищи Гронский и Савельев, находящиеся в данный момент у меня, сочли полезным для меня знать существо обмена мнений обо мне, происходившего в заседании политбюро. Не совсем уясняю, следует ли мне в связи с этим писать Вам, так как я своих писем боюсь как огня: не даются мне письма, и мало их останется после меня. Мало, да и те неважные. Но у меня сейчас непреодолимая потребность сказать о себе основное.

Самая возможность происходившего обмена мнений уже показывает, что восхищаться собою мне не приходится. Умудрился-таки я создать для себя обстановочку. Тут и мое несчастье, и моя вина. И я не пытался никого убеждать, что в своем несчастье я неповинен. Вины, хоть отбавляй, а глупости и того больше. Чего уж тут! Но все-таки я убежден, что мне было с чего и малость поумнеть. Если этого со стороны не видно, опять моя беда.

Я ни в малой степени не собираюсь опровергать даже такие мнения обо мне, которые мне представляются не совсем точными. Зачем мне оправдываться в частности, если я не прав в общем? Некоторые суждения обо мне я объясняю тем, что меня и с т о л к о в ы в а ю т по тем или иным фактам. Могли быть иные суждения, если бы меня з н а л и. Но и тут мне пенять не на кого, кроме как на самого себя. Ведь, я сам-то себя с настоящей и лучшей стороны у з н а л только тогда, когда увидел, с какой твердостью я могу переносить то, что мне казалось непереносимым. Я впервые почувствовал, насколько о с н о в н о е в моей жизни — служение тому делу, которому я отдал все лучшее, что во мне было. Отдал, отдаю и отдам. И тут никаких сомнений быть не может. Самое важное, что в этом не сомневаюсь я. И самое больное для меня, что я, как будто, дал возможность сомневаться в этом партруководству. Сомнения эти базируются на том, что у меня были замечены колебания. Признаю свою вину в том, что сам я своих колебаний не заметил. Все время думал, что на меня-то партия при всех обстоятельствах может положиться, как на каменную гору. Такая внутренняя уверенность во мне была. Была и остается. И все свои силы я как раз и прилагаю к тому, чтобы ни в ком не возникло мысли, что у меня выпал мой большевистский стержень. Быть этого не может. Ни при каких обстоятельствах.

Поднесла нелегкая мое пятидесятилетие. Разве я этому рад вообще, а сейчас особенно? И разве от той или иной расцветки этого «юбилея» может зависеть моя безоговорочная, упорная работа, который будет посвящен остаток моей жизни?

Это я говорю прямо и честно, зная, что уже само неполучение «ордена Ленина» даст повод к истолкованию этого как «лишения ордена»1. Насколько я т е п е р ь себя знаю, я знаю, что ничего непереносимого для меня нет, кроме одного: невозможности работать по причине, главным образом, поистине сомнительного здоровья.

Если б можно было как-либо отвести от меня «юбилей», чего бы лучше. Настоящий праздник будет для меня тогда, когда я сумею доказать, что ко мне можно партии обратится с самым дорогим для меня словом: «мы в тебе не сомневаемся, мы тебе верим!»

Заканчиваю письмо одной просьбой: поверить искренности этого письма и тому, что я писал его, руководствуясь менее всего л и ч н ы м и мотивами.

Вне моей литературной-партийной работы у меня — в основном — никакой другой жизни нет и быть не может.

С искренним приветом

 

РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 11. Д. 702. Л. 78–78об. Машинописный подлинник на бланке «Демьян Бедный. Москва, Кремль». Без подписи.


Назад
© 2001-2016 АРХИВ АЛЕКСАНДРА Н. ЯКОВЛЕВА Правовая информация