Фонд Александра Н. Яковлева

Архив Александра Н. Яковлева

 
АЛЕКСАНДР ЯКОВЛЕВ. ИЗБРАННЫЕ ИНТЕРВЬЮ: 1992–2005
1994–1999 годы [Документы №№ 25–72]
Документ № 57

Порядок пули и кнута


Литературная газета, 12 ноября 1997 г. Беседу вел Л. Почивалов.

 

Исполнилось 60 лет утверждению в нашей памяти 1937 года, самого черного года в истории большевизма. Именно тогда был подписан приказ НКВД № 00447, по которому в стране начались массовые казни.

Вот об этой горькой годовщине и шел разговор с Александром Николаевичем Яковлевым. Зачем большевикам понадобились столь чудовищные репрессии? Почему народ так безропотно покорился геноциду? Почему столь бездумно верил Сталину? Есть ли опасность повторения в России новой войны власти против собственного народа?

Вот что в ответ на эти вопросы рассказал наш собеседник.

 

— На мой взгляд, для того чтобы понять значение тридцать седьмого, нужно найти мужество и признать, какое в действительности было наше государство. На основании многочисленных научных документов я прихожу к выводу: мы создали по своей сущности уголовное государство. И отсюда другой горький вывод: все мы в нем, в этом государстве, жили, многое ему отдавали, миллионы советских людей верили в него, в нем наша была гражданская и человеческая сущность, наши силы, наше здоровье. Но правде надо смотреть в глаза. Восемьдесят лет назад в России произошел насильственный государственный переворот. Антизаконный, преступно-уголовный. С него все и началось. Его естественное продолжение — Гражданская война, которая унесла 13 млн жизней. Война преступная: сын шел на отца, брат на брата. Во имя чего? Во имя чего сражались те, кто был под красным знаменем? Во имя неведомых химер, которые были где-то за далеким горизонтом, которых видеть не видели, только что-то о нем, заманчивом, слышали. Ради неведомого, призрачного убивали, убивали, убивали...

А потом была коллективизация и миллионы согнанных со своих земель крестьян, которые одним махом вдруг стали «врагами народа». Новое уголовное деяние государства. Безнаказанность вдохновляет. Были организованы показательные судебные процессы над несуществующими в действительности, специально выдуманными всякими блоками и группировками, в которые разом вписывали неугодных вождю людей. И результат всего этого — еще 15 млн репрессированных.

Сразу скажу: цифры эти приблизительные. До сих пор находят безвестные захоронения все новых и новых жертв сталинского геноцида.

Ну, а потом — Отечественная война. 30 млн погибших — и солдат, и мирных жителей. Да, это был великий подвиг народа, а вовсе не заслуга правителей страны. В результате их бездарности, безответственности, самомнения число жертв войны умножалось. Они за ценой не стояли. Именно народ спас их самих в этой войне. По их вине 4 млн наших солдат в первый период войны оказались в плену у противника. Многие в неволе погибли, а те, кто выжил в гитлеровских концлагерях, вернувшись на родину, сразу же оказались в концлагерях сталинских.

После войны: «дело врачей», борьба с «космополитизмом», «ленинградское дело»... И все это на основе лжи.

В контексте всех этих преступлений и надо рассматривать тридцать седьмой год, когда Сталин решил окончательно расправиться со всеми инакомыслящими или просто молчавшими, ему не аплодирующими. И прежде всего с интеллигенцией, которую ненавидел.

Сущность большевизма состоит в том, что он может существовать только в условиях страха. А это — убийства, ссылки, подневольный труд... Стало быть, стопроцентная уголовщина. В те годы многие из нас полагали, что нами управляют нормальные люди, с ясным умом и чистой совестью. А на самом деле они были уголовниками и мастерами политической демагогии.

Конечно же, в преступных деяниях этих людей сказывались и особенности их характера, их биографий. В мышлении Ленина ставка на насилие была определяющей. Только незадолго до смерти, во время болезни в нем проступило некоторое просветление: что же мы натворили! А у Троцкого, у Сталина в характерах были бесспорно черты убийц.

Почему наш народ мирился с произволом? Почему так легко принял все большевистские постулаты революции, насилия, диктатуры, классовой борьбы, отрицания права на частную собственность, отрицания гражданского общества, воинствующий атеизм, отрицания семейного воспитания — только общественное! Принял, смирился! Почему? Российский феномен! Он — издавна, с древних времен, с ханских нагаек, с опричнины, с Лобного места на Красной площади. Но особенно он стал проявляться в XIX веке, когда создавалась специальная теория террора. На Западе она не получила широкого распространения, в России прижилась. Здесь появились даже собственные ее теоретики. Почва в России оказалась подходящей. Веками здесь культивировалось понятие «воля». Нет, не свобода, а именно «воля». Исходя из этого именовали себя «народовольцами» русские террористы, стрелявшие в царей якобы по воле народа. А воля — это когда все позволено: гуляй, братва, на всю катушку, грабь усадьбы, стреляй в помещиков и министров. Сам себе царь! Хоть на день! Куражься, пока тебя не обуздали! А к обузданию у нас постоянная готовность. И все по причине нашего векового нищенства, рабства, забитости. Привыкли полагаться не на себя, а на князя, барина, воеводу, царя, вождя, генсека, а теперь и на президента. Вспомним классическое: «В России чтут царя и кнут».

Сопротивление большевизму все-таки было. Массовое, но краткосрочное. Это белая армия. Во главе ее была не голытьба, а офицерская элита. Но и она оказалась заложницей традиционного российского беспредела. Во многих своих действиях белые генералы сами скатывались на уровень полуграмотных крестьян и рабочих, забитых нуждой, обманутых разными агитаторами. Потому и потерпели поражение.

Особенностями традиционного российского менталитета и воспользовался Сталин. В мировой истории он был самой страшной фигурой. Именно на нем и исчерпала себя полностью идея Великого злодейства в судьбе человечества. Но в одном он был гениален — в создании гигантского аппарата карателей и атмосферы насилия. По его воле страна разделилась на тех, на кого доносили, и на тех, кто доносил. Тогда многие из нас даже не понимали всей сущности собственного нравственного падения, ненароком сами занимались доносительством на партийных, комсомольских и прочих собраниях, и приказ и собственная инициатива толкали нас на поступки, которые вроде бы вписывались в тогдашние высшие нравственные нормы. С нами делали все, что мы разрешали сами с собой делать. Многие из нас жаждали быть обманутыми. И вождь это отлично понимал. Дураком он не был. Сталин и сталинщина — до сих пор еще историческая загадка, над которой ломают голову исследователи. Ведь он и сейчас крепко сидит в чьих-то мозгах. На митингах коммунистов несут его портреты — не Ленина, а именно его, Сталина! Кому-то до сих пор люб тот произвол, при котором был «порядок» кнута и пули. Надо иметь в виду еще и то, что многие участники нынешних большевистских сходок — дети или внуки тех, кто и в тридцать седьмом, и после него хватал безвинных, допрашивал, судил, ставил к стенке, бросал за колючую проволоку. Порой психология палачей передается как семейное наследие. Но, на счастье, далеко не все потомки готовы убеждения и привычки своих предков делать своими.

Вы спрашиваете: возможны ли в теперешней России рецидивы прошлого? Думаю, что в массовом порядке невозможны. Мы уже вдохнули воздух свободы, не «воли», а именно человеческой свободы, и повернуть вспять сознание народа уже никому не удастся. Да, мы за порядок. Но не под угрозой хлыста, а по велению собственных убеждений, достоинства, по велению закона и морали.


Назад
© 2001-2016 АРХИВ АЛЕКСАНДРА Н. ЯКОВЛЕВА Правовая информация