Альманах Россия XX век

Архив Александра Н. Яковлева

ИЗ ПЕРЕПИСКИ СТАЛИНА И КАГАНОВИЧА

В 1995 г. были опубликованы письма И.В. Сталина В.М. Молотову.1 Занимая пост секретаря ЦК ВКП(б), Молотов в 20-е гг. был заместителем Сталина по партии. Во время отпусков Сталина Молотов оставался в Москве и руководил работой высших партийных инстанций, готовил решения по важнейшим партийно-государственным вопросам. В декабре 1930 г. Молотов был назначен председателем Совета Народных Комиссаров СССР и оставил пост секретаря ЦК ВКП(б). Обязанности своего заместителя по партии Сталин передал Л.М. Кагановичу. После назначения на второй по значению пост в ЦК Каганович не только возглавил работу Оргбюро и ряда важнейших отделов ЦК, но руководил заседаниями Политбюро в периоды отпусков Сталина, председательствовал в многочисленных комиссиях Политбюро.

Все это объясняет, почему основной поток писем Сталина (переписку советские вожди вели только во время отпусков или командировок), направляемых в 20-е гг. в адрес Молотова, в начале 30-х гг. был переключен на Кагановича.

Каганович (даже больше, чем до него Молотов) согласовывал со Сталиным все сколько-нибудь значительные решения, принимаемые в Политбюро. Незадолго до своей смерти он говорил о Сталине: «[...] Его надо брать по временам, по периодам, разный он был. Послевоенный – другой Сталин. Довоенный – другой. Между тридцать вторым и сороковым годами – другой. До тридцать второго года – совсем другой. Он менялся. Я видел не менее пяти-шести разных Сталиных».

Публикуемая переписка содержит уникальную информацию о механизме принятия решений высшим советским руководством по вопросам как внутренней, так и внешней политики. Среди ключевых тем переписки, которые и составили данную публикацию, – принятие закона о борьбе с хищениями социалистической собственности, усиление репрессивного курса, подготовка и проведение открытого процесса по делу «троцкистско-зиновьевского центра».2

В переписке большое место отведено также таким темам, как голод 1932 г., промышленное производство, проблемы внешней политики, положение на Дальнем Востоке, отношения с Китаем, восстановление отношений с Соединенными Штатами Америки, конфликты с Японией, война в Испании.

Ряд сталинских писем, полученных Кагановичем, предназначались также и некоторым другим членам Политбюро, чаще всего Молотову, или Политбюро в целом. В них Сталин требовал решить ту или иную проблему, ставил перед Политбюро определенные задачи. В нашей публикации два героя – Сталин и Каганович. Один был вождем для народа и «хозяином» (как называли его между собой высшие советские чиновники) для своего окружения. Второй – верным помощником и исполнителем воли «хозяина». В годы, к которым относится переписка, Каганович занимал важнейшие должности в партийно-государственной верхушке. В 1931–1934 гг., в период своего наивысшего влияния, он был одновременно секретарем ЦК ВКП(б), руководителем столичной московской партийной организации, заместителем Сталина в Комиссии обороны – совместном органе Политбюро и СНК СССР, а в начале 1934 г. возглавил вдобавок Комиссию партийного контроля при ЦК ВКП(б) и Комиссию по железнодорожному транспорту, организованную по типу Комиссии обороны высшую партийно-государственную инстанцию для руководства транспортом. Неудивительно поэтому, что переписка Сталина и Кагановича отражала ряд важнейших проблем руководства страной и партией и, в конечном счете, процесс изменений характера власти, самого Сталина и его взаимоотношений с соратниками на том важном рубеже советской истории, который хорошо запомнил Каганович: до и после 1932 г.

Письма между Москвой и Югом пересылались при помощи курьера НКВД, что обычно занимало два-три дня. По этой причине помимо писем Сталин и Каганович в период отпусков Сталина регулярно (в большинстве случаев почти каждый день) обменивались телеграммами, которые передавались шифром. При отправке сталинских текстов на зашифровку секретарь делал отметку о дате отправки и ставил номер телеграммы. Эти данные, наряду с указаниями о времени приема телеграммы в Москве, сохранившимися на бланках расшифровки, оговариваются в примечаниях.

По понятным причинам письма представляют собой более интересный и содержательный вид источника, чем телеграммы. Но с середины 30-х гг. переписка советских вождей становится все более фрагментарной и формальной. Письма почти полностью вытесняются сухими телеграммами. Начиная с 1937 г. переписка между Сталиным и его соратниками, характерная для 20-х гг. – первой половины 30-х гг., почти прекращается. Это обстоятельство требует специальных пояснений.

Самое простое объяснение отсутствия писем начиная с определенного периода – их уничтожение в силу «деликатности» (напомним, что в 1935–1936 гг. набирали новую силу репрессивные акции, а на 1937–1938 гг. пришелся взрыв «большого террора»). Однако многие факты позволяют утверждать, что такие письма просто не существовали. В пользу этого утверждения можно упомянуть несколько обстоятельств как политического, так и чисто технического характера.

Несомненно, что по мере укрепления личной власти Сталина у него оставалось все меньше оснований обсуждать с соратниками те или иные проблемы. Политбюро как коллективный орган руководства теряло свое прежнее значение. Принимая решение, Сталин уже не должен был убеждать или переубеждать членов Политбюро, потому что заранее был уверен в их покорности. Такое положение окончательно сложилось в ходе «большого террора» 1937–1938 гг., когда были физически уничтожены несколько членов Политбюро, а остальные находились под угрозой репрессий.

Однако переписка между высшими советскими руководителями во многом зависела не только от политических обстоятельств, но и от состояния связи между Москвой и южными курортными районами. Долгое время письма, посылаемые со специальными курьерами, были важным видом связи. Подобная переписка имела многие недостатки. Письма шли достаточно долго, и Сталину приходилось нередко сетовать на отсутствие своевременной информации по тому или иному вопросу. Параллельно с перепиской использовался телеграф. Но передача, прием и расшифровка посланий, особенно значительных по объему, были достаточно трудоемкими. К тому же причастность к этому процессу группы технических сотрудников исключала обсуждение ряда вопросов. Выходом из положения могла быть надежная телефонная связь. Однако она долгое время отсутствовала. «Жаль, что нет с Сочи (не понимаю почему) связи „вертушкой” (правительственная телефонная связь. – Cост.), все же можно было бы почаще сноситься непосредственно, а не посредством переписки», – писал Сталину 21 июня 1932 г. К.Е. Ворошилов.3 «По телефону нелегко говорить – приходится реветь, слышно очень плохо, хотя иногда слышно довольно прилично»; «Пишу это письмо и посылаю с тов. Гинзбургом. Пытались раз по телефону, ничего не вышло», – писал Г.К. Орджоникидзе (у которого, кстати, были проблемы со слухом) жене с юга в марте 1933 г.4

Закрытый (высокочастотный) канал телефонной связи (ВЧ) между Москвой и правительственными дачами на юге, судя по всему, был налажен в 1935 г. С этого времени Сталин и его соратники начали обмениваться также телефонограммами. Часть вопросов решалась в непосредственном общении Сталина с членами Политбюро по телефону. Так, в письме Кагановича Сталину от 14 сентября 1936 г. есть фраза: «Об испанских делах я вас информировал по телефону». В общем, технический прогресс нанес непоправимый ущерб будущим историкам. Как и повсюду в мире, Сталин и его соратники все больше предпочитали телефон.

Публикуемые письма являются важным, уникальным источником по советской истории 1930-х гг.. В примечаниях к каждому письму содержатся разъяснения к конкретным фактам, о которых идет речь в переписке. Для подготовки примечаний и вводной статьи использовалась как имеющаяся литература, так и архивные источники. Среди этих источников необходимо выделить документы Политбюро, поскольку в переписке прежде всего обсуждались проблемы, составлявшие предмет деятельности именно этого высшего органа партийно-государственной власти. Решения по поднимаемым в переписке вопросам выявлялись в протоколах (РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 3), а также в особых протоколах (решения с грифом «особая папка») заседаний Политбюро (РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 162).

Как показывают архивные материалы, Каганович в 1931–1935 гг. был основным адресатом Сталина, однако это не означает, что вождь во время отпусков не поддерживал контакты с другими своими соратниками. Помимо писем, направленных на имя Кагановича, но фактически обращенных к другим членам Политбюро, Сталин эпизодически обменивался корреспонденциями по разным вопросам с Молотовым, Орджоникидзе, Ворошиловым и другими членами высшего руководства. Эта переписка находится в личных фондах членов сталинского руководства, а также в фонде Сталина в РГАСПИ.

Все документы опубликованы полностью. Встречающиеся в них отточия принадлежат авторам писем; сокращения в цитатах, сделанные составителями во вводной статье и комментариях, отмечены отточиями в квадратных скобках. Письма Сталина публикуются практически без поправок. Опечатки и мелкие ошибки, не имеющие смыслового значения, в этих письмах исправлены без оговорок. В письмах Кагановича встречаются многочисленные орфографические и пунктуационные ошибки. Все они также исправлены без оговорок.

Характерное для 30-х гг. или бытовавшее в кругу высшего советского руководства того времени написание или сокращение ряда слов сохранено (например, Казакстан вместо Казахстан, Манчжуго вместо Маньчжоу-Го, совпра вместо советское правительство и т.д.).

Не все письма были датированы их авторами. Даты, установленные составителями на основании содержания писем, помещены в квадратные скобки.

 

Публикацию подготовили Л.П. Кошелева и Л.А. Роговая.

© 2001-2016 АРХИВ АЛЕКСАНДРА Н. ЯКОВЛЕВА Правовая информация