Альманах Россия XX век

Архив Александра Н. Яковлева

«ИНОГДА МНЕ КАЖЕТСЯ, ЧТО ВОТ-ВОТ НЕМНОГО, И Я СОЙДУ С УМА...»: Исповедь писателя В.П. Беляева И.В. Сталину и «дело» киностудии «Ленфильм». 1936–1937 гг.
Документ № 2

Стенограмма допроса Г.Е. Белицкого

02.09.1936

Вопрос: Сформулируйте директивные указания, которые вы давали БЕЛЯЕВУ по вопросу о сборе материалов о КИРОВЕ.

Ответ: Указания были следующие: 1. Было поручено выяснить обстановку в Казани в 1901–1904 гг., начиная от общереволюционного движения в Казани. 2. Это вопрос об училище. Особенно внимательно было предложено ему остановиться на всей системе работы училища, дать систему обучения, дать характеры учеников. Внимательно посмотреть, кто учился вместе с Кировым. 3. По вопросу о Сергее Мироновиче — было предложено выяснить, прежде всего, его путь в партийной организации, потом было предложено внимательно выяснить все условия жизни его и быта — его и всех тех, с кем он встречался, его друзей, какие у него были, врагов, какие у него были. Причем я не помню, сказал ли я «все бытовые мелочи» — возможно, что я сказал. Я сказал, чтобы материала было как можно больше и как можно шире.

Вопрос: БЕЛЯЕВ говорит, что вы давали ему директиву «узнать все бытовые мелочи».

Ответ: Весьма возможно.

Вопрос: Почему вы не дали письменных директив по такому важному вопросу?

Ответ: Мне не пришло в голову давать письменные директивы.

Вопрос: Понимали ли вы, что картина о КИРОВЕ и сбор материалов для нее — это сугубо политический вопрос?

Ответ: Мне не пришло в голову о том, что материал может быть использован с контрреволюционной целью. Мне не пришло в голову, что это может быть использовано.

Вопрос: Если вы понимали, что сценарий и сбор материала есть политический вопрос, — чем объяснить такую преступную безответственность в таком важном деле?

Ответ: Объяснить ничем нельзя.

Вопрос: Чем марксистски объяснить все это?

Ответ: Я объясняю тем, что я не оценил всего политического значения этого дела. Я считал, что моя задача заключается в том, чтобы следить за тем, чтобы сценарист давал правильный, точный, верный и нужный материал о Сергее Мироновиче, а я не предполагал, что это можно использовать в контрреволюционных целях. Я говорю так, как было.

Вопрос: Почему, получая информационные письма от Беляева о ходе его работы, вы не считали нужным давать директивные указания, исправляющие его работу?

Ответ: Писем было одно-два. Но в них ни одного слова о том, что собран материал такой — не было. Первое письмо было написано на следующий день после приезда в Казань, в котором он пишет, что он устроился в гостинице и на следующий день приступит к работе. Дальше было письмо, что он работает в Истпарте1, что он нашел ряд людей, нашел списки, которые есть в этом деле. Но что касается такого сорта вопросов, то об этом ничего, по-моему, написано не было — о пьянстве ничего не было.

Вопрос: А директива о «бытовых мелочах»?

Ответ: Весьма возможно, что говорить «о бытовых мелочах» неверно. Я полагал, что нужно выяснить весь быт, но сформулировал я неверно.

Вопрос: Считаете ли вы собранный материал контрреволюционным?

Ответ: Сейчас собранный материал считаю контрреволюционным.

Вопрос: Что значит «сейчас»?

Ответ: Что касается пьянства...

Вопрос: Отвечайте на поставленный вопрос.

Ответ: По-моему, в материалах есть полезные и интересные вещи, но совершенно правильно, поскольку в этом материале есть часть контрреволюционного, то и весь материал является контрреволюционным.

Вопрос: Читали ли вы этот материал?

Ответ: Большую часть читал.

Вопрос: Почему, читая этот материал, как руководитель сценарного отдела и как большевик, вы не сочли нужным изъять этот материал?

Ответ: Тот материал, который я читал, кроме материала Мосягина, — я в нем ничего не видел контрреволюционного. Что касается материала Мосягина, то я велел Беляеву...

Вопрос: Мой вопрос — почему вы его не изъяли?

Ответ: Я не подумал о том, что это можно использовать в контрреволюционных целях.

Вопрос: Если вы видели, что это материал контрреволюционный, почему вы не подумали, чтобы его изъять?

Ответ: Я думал, что Мосягин просто наболтал о себе...

Вопрос: Вы только от нас узнали, что этот материал является контрреволюционным?

Ответ: Да. Я прекрасно понимаю свое преступление в этом деле.

Вопрос: Если вы считаете этот материал недопустимым, почему вы дали держать этот материал, принадлежащий Ленфильму, в частной квартире?

Ответ: Я не думал, что этот материал может быть использован. Когда Беляев попросил у меня разрешения держать этот материал, потому что он пишет книжку на эту тему... Теперь я понимаю, что я не имел права дать это разрешение.

Вопрос: Вы признаете, что ваше поведение недопустимо для большевика?

Ответ: Я не могу не признать этого. Конечно, признаю.

Вопрос: Чем объяснить, что вы, зная, что имеется такой, по существу контрреволюционный материал, материал, «порочащий», как вы говорите, вы дали даже согласие Беляеву передать его беспартийной писательнице Голубевой?

Ответ: Материал дан Голубевой потому, что она, как и Пантелеев, имеет договор с Ленфильмом на написание сценария о Сереже Кострикове, и было условлено, что материал, который будет собран, пойдет ей и Пантелееву.

Вопрос: Какое у вас имелось основание так беспредельно доверять Беляеву?

Ответ: Никакого не было.

Вопрос: Почему вы дали такие директивы и не проверили, чтобы дать материал Беляева с изъятием этих мест?

Ответ: Я не проверял. Я знал Беляева, как члена партии и...

Вопрос: А как вы выглядите сейчас, когда Беляев передал этот материал контрреволюционеру...

Ответ: Это является пособничеством контрреволюции...

Вопрос: Докладывали вы о существовании этого материала Кацнельсону?

Ответ: Я докладывал, что материал имеется, но какой материал, я не говорил.

Вопрос: Почему вы не доложили?

Ответ: Я говорил, что в материале имеется очень интересная часть, но какой материал, я не говорил. Материал интересный и нужный.

Вопрос: Даже интересный и нужный?

Ответ: Есть материал интересный и нужный.

Вопрос: Считаете ли вы это недопустимым для большевика?

Ответ: Это явилось пособничеством для контрреволюционного врага. Я понимаю, что я сделал.

Вопрос: Кого-нибудь вы информировали о наличии такого материала с контрреволюционным содержанием?

Ответ: Нет, никого.

Вопрос: Ни одну партийную инстанцию не поставили в известность?

Ответ: Нет, никого. Если бы я поставил в известность, то я считал бы себя правым. Но я не придал значения, и в этом главная моя вина. Я считал себя обязанным наблюдать, но не понял, что каждая строчка является веской. Я спросил Беляева, кому он показывал материал, и когда он сказал, что показал Светлову, то я понял, в чем дело. Но у меня не было впечатления, что материал выйдет контрреволюционным.

Вопрос: Вам известно, в каком виде был передан материал Пантелееву?

Ответ: Нет, я не проверял. Я передоверил Беляеву. Он говорил, что есть материал, который не стоит передавать Пантелееву, и это было выполнено. Конечно, я должен был просмотреть весь материал до каждой строчки.

Вопрос: Как вы объясняете факт такого преступного отношения к делу и, как вы говорите, «факт прямого пособничества контрреволюции». Это случайно или нет?

Ответ: Если вы спрашиваете, случайно ли это в том смысле, что есть ли у меня контрреволюционные убеждения, то вся моя работа не дает повода говорить таким образом. Я объясняю это преступным легкомыслием, вот все, что я могу сказать. Мне кажется все это дело чудовищным, я не представляю, как это могло произойти, но оно произошло.

Вопрос: Беляева вы давно знаете?

Ответ: Беляева я знаю, вероятно, с 1934 г. Я знаю его по Гослитиздату. Я тогда сотрудничал в журналах, а он работал в массовом отделе «Литературного современника», который стоял на очень высоком уровне...

Вопрос: На политические и творческие темы вы беседовали с Беляевым с 1934 г.?

Ответ: До поступления его на Ленфильм — не приходилось. После, конечно, беседовал.

Вопрос: На какие политические темы вы беседовали?

Ответ: Я не помню, на какие политические. А на творческие — непосредственно относящиеся к нашей работе.

Вопрос: Почему выбор пал на Беляева для выполнения такой большой ответственной работы?

Ответ: Я знаю его по работе — он молодой талантливый писатель и член партии, работал в «Литературном современнике». Он подвижный и живой человек — эти качества важны для сбора материалов и для поисков новых тем. А когда стал вопрос о сборе материалов для этого сценария — Беляев у нас работал и, кроме того, он — единственный член партии...

Вопрос: Непонятно, вы — член партии, сидите на ответственной работе, у вас собран явно контрреволюционный материал, или, как вы называете, «порочащий КИРОВА», а вы не ставите в известность ни одну партийную инстанцию, ни своего непосредственного руководителя, не изымаете материал, разрешаете его держать на частной квартире и т.д., все, что мы здесь выяснили, — непонятно, как вы могли это допустить?

Ответ: Все это произошло потому, что я не придавал этому материалу значения контрреволюционного. Я думал, что человек, рассказывая, напорол чепуху, и этот материал не войдет в сценарий. Но что это имеет контрреволюционное значение — об этом я не думал.

Вопрос: Как вы могли не думать, когда вы знаете, что контрреволюционеры действуют иногда, рассказывая анекдот. Вы ведь, наверно, неоднократно бывали на партийных собраниях, когда говорили об этом, как объяснить, что вы встали на явный путь пособничества контрреволюции?

Ответ: Я объясняю это преступным легкомысленным отношением.

Вопрос: Человек 10 лет участвует в общественной жизни... лет в комсомоле .... кто на вас, может быть влиял?

Ответ: Кто мог на меня влиять? Среди моих друзей нет врагов и даже среди знакомых. То есть я знал многих из литераторов, которые теперь заключены, но об этом материале ни с кем разговора не было. Никакого влияния не было, я и предположить не могу...

Вопрос: У вас у самого есть печатные работы?

Ответ: Конечно.

Вопрос: Художественные?

Ответ: ......................

Вопрос: Они подвергались критике?

Ответ: Нет.

Вопрос: А рецензированию?

Ответ: Да.

Вопрос: Большое количество политических ошибок было найдено?

Ответ: Нет, ошибок не было обнаружено, т.е. бывали ошибки не политической квалификации... Это можно проверить в Союзе писателей.

Вопрос: С кем вы общаетесь в личной жизни, кто у вас бывает, и у кого вы бываете в личной обстановке?

Ответ: Штейн — как один из моих друзей, член партии, писатель. Горев, член партии, писатель, из беспартийных — Саянов — писатель, Жежеленко — кандидат, — мы с ним живем в одной квартире.

Вопрос: Были среди ваших знакомых люди, которые сейчас обвиняются в контрреволюции, зиновьевщине и т.д.?

Ответ: Нет, не было совершенно ни одного.

Вопрос: Где вы проходили проверку?

Ответ: В Дзержинском районе.

Вопрос: Кто вас проверял? У вас есть партбилет?

Ответ: Да.

Вопрос: Давайте. (т. Белицкий отдал билет.)

 

Записано с моих слов правильно.

Г. Белицкий

 

РГАСПИ. Ф. 589. Оп. 3. Д. 10436. Л. 194–200. Заверенная машинописная копия.


Назад
© 2001-2016 АРХИВ АЛЕКСАНДРА Н. ЯКОВЛЕВА Правовая информация